Неточные совпадения
Что ни
единой он обиды,
С тех пор как жив, не забывал,
Что далеко преступны
видыСтарик надменный простирал...
Кто знает, может быть, этот проклятый старик, столь упорно и столь по-своему любящий человечество, существует и теперь в
виде целого сонма многих таковых
единых стариков и не случайно вовсе, а существует как согласие, как тайный союз, давно уже устроенный для хранения тайны, для хранения ее от несчастных и малосильных людей, с тем чтобы сделать их счастливыми.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком
виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни
единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
Единая из всего собрания жена, облегшаяся твердо о столп, испускала вздохи скорби и являла
вид презрения и негодования.
После завтрака я взял свое ружье и пошел осматривать долинку, в которой мы встали биваком. С утра погода стояла великолепная: на небе не было ни
единого облачка, солнце обильно посылало свои живительные лучи, и потому всюду на земле было так хорошо — по-праздничному. Кустарниковая и травяная растительность имела ликующий
вид; из лесу доносились пронзительные крики. дятлов, по воздуху носились шмели, порхали бабочки…
По одному наружному
виду этого жалкого строения можно об заклад побиться, что в нем нет ни
единой живой половицы, что в щели стен его дует, что на стенах этих обои повисли клочьями.
8-го ноября. В день святых и небесных сил воеводы и архистратига Михаила прислан мне пребольшущий нос, дабы не токмо об учреждении общества трезвости не злоумышлял, но и проповедовать о сем не смел, имея в
виду и сие, и оное, и всякое, и овакое, опричь
единой пользы человеческой… Да не полно ли мне, наконец, все это писать? Довольно сплошной срам-то свой все записывать!
Мы удалились от
единого верного терапевтического пути — от медицины зверей и знахарок, мы наводнили фармакопею разными кокаинами, атропинами, фенацетинами, но мы упустили из
виду, что если простому человеку дать чистой воды да уверить его хорошенько, что это сильное лекарство, то простой человек выздоровеет.
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из
вида за подробностями; они видят страшную опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя
единую, великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
История представляет нам самовластных Владык в
виде грозного божества, которое требует
единого слепого повиновения, не дает отчета в путях своих — гремит, и смертные упадают в прах ничтожества, не дерзая воззреть на всемогущество.
Единый из вас [Петр Иванович Панин — сей случай всем известен.], муж, достойный почтения Россиян, дерзнул представить Ей возражение в деле важном и государственном, уже решенном Монархинею; не трепетал голос его, и
вид спокойный не изменялся; он знал Екатерину — и державная рука Ее предрала бумагу, Ею подписанную.
— Меня радует твой
вид, воистину достойный неба; но скажи Мне, миленький, — или на земле совсем нет грязи? На одеждах твоих Я не вижу ни
единого пятнышка.
Хоть
виду не подавал, хоть ни
единым словом никогда никому не высказывал, но с раннего детства Насти горячо он любил ее преданной и беззаветной любовью.
— Ни
единый час не изнесу ее из моленной, — тихо, но с твердой решимостью сказала мать Августа. — Больше ста семидесяти годов стоит она на одном месте. Ни при старых матерях, ни при мне ее не трогивали, опричь пожарного случая. Не порушу завета первоначальника шарпанского отца Арсения. Он заповедовал не износить иконы из храма ни под каким
видом. У нас на то запись руки его…
23-го сентября, в субботу, с утра еще в сборной зале стояла огромная толпа. На дверях этой залы была вывешена прокламация, которая потом висела беспрепятственно в течение шести часов сряду. Ни
единая душа из начальства, по примеру предыдущих дней, не появлялась даже в
виду студентов.
Отсюда все, что порождает различие родов,
видов, что создает разницы и свойства, все, что существует в возникновении, гибели, изменении и перемене, — есть не сущность, не бытие, но состояние и определение сущности и бытия, а это последнее есть
единый бесконечный, неподвижный субстрат, материя, жизнь, душа, истинное и доброе.
Реальное отношение между идеями и первообразами, между родами,
видами и индивидами выражается в том, что в идее и общее, и индивидуальное существует как
единое, соединяется и родовая личность индивида, и коллективная индивидуальность рода.
Парменид учит нас, что есть только бытие, небытия же вовсе не существует; правда, он имел при этом в
виду свое неподвижное, абсолютное
Единое, субстанцию мира, которой только и принадлежит бытие, вне же ее ничего нет. В применении к такому понятию абсолютного, очевидно, не имеет никакого значения идея небытия. Однако не так просто обстоит это в применении к действию Абсолютного, к творческому акту, которым оно вызывает к существованию несуществовавшее доселе, т. е. небытие, творит из ничего.
Все эти четыре
вида природы суть лишь разные аспекты, моменты или положения
единой природы: все есть одно, и все есть Бог; поэтому метафизика Эриугены принципиально сближается с учением Плотина об отношении
Единого и мира.
Если же распоряжающаяся вселенною сила дает знак разложенным стихиям снова соединиться, то как к одному началу прикрепленные разные верви все вместе и в одно время следуют за влекомым, — так по причине влечения
единою силой души различных стихий при внезапном стечении собственно принадлежащего соплетется тогда душою цепь нашего тела, причем каждая часть будет вновь соплетена, согласно с первоначальным и обычным ей состоянием, и облечена в знакомый ей
вид» (Творения св. Григория, еп.
Мы успели только разглядеть старинного покроя платье с длинным шлейфом, волочившимся в
виде широкой шелестящей змеи, тонкое аристократическое сухое лицо без
единой морщины и целый океан не выраженной слезами печали в глубине строгих синих глаз.
Вчера от бессонницы встал и с трех до пяти утра сидел на подоконнике, курил и глядел на мертвый город: светло, как днем, а ни
единой души. Напротив нас другой такой же дом, и во множестве окон вверху и внизу ни
единого движения, ни
единого хотя бы намека на живое. Был я раздет, в одних кальсонах и рубашке, босой; так сидел, потом в таком же
виде ходил по кабинету и казался себе сумасшедшим.